Первый день — полет нормальный

Командир пограничной заставы лейтенант Антон Карякин засиделся за документами далеко за полночь. Причиной столь долгого сидения было то, что пополнение в очередной раз чуть не устроило драку со «старыми» пограничниками, и, что было наиболее паршиво, второй заместитель командира — тоже из «пополнения» — встал на сторону «драчунов». В общем-то, дракой случившееся назвать было, скорее всего, несправедливо: молодежь очень резкими словами обидела старослужащих якобы из-за неумения правильно ухаживать за новыми карабинами, а когда сильно обидевшийся пограничник попытался ударить обидчика, то молодые его скрутили… ну да, и слегка все же попинали. Не сильно попинали, но все же. А к серьезной драке это не привело лишь потому, что больше половины «старичков» в этот момент находились в дозорах и на стороне «молодых» был явное преимущество. Но в любом случае, о произошедшем следовало доложить в отряд, так что лейтенант Карякин занимался «письмом»…

А эти новые карабины на заставу как раз и прислали вместе с пополнением. Неплохие, с магазином на двенадцать патронов — тоже новых. Но — короткие, так что, по мнению лейтенанта, в бою привычной мосинке уступали. Но второй заместитель — лейтенант Вахрушев — постоянно на политзанятиях говорил, что стрелять из винтовки на полтора-два километра смысла вообще нет, а на восьми сотнях метров этому карабину равных нет. Говорил, однако на соревнованиях стрелков он смог выбить всего двадцать четыре очка, а сам Антон из мосинки выбил сорок два. И кто из них прав?

Тогда, в середине апреля, все «малокомплектные» заставы срочно перевели в «полнокомплектные», и вместо сорока двух человек на каждой заставе теперь служило уже по шестьдесят четыре. Это только пограничников, а еще при каждой заставе теперь работало и по четыре человека сугубо гражданских. То есть они числились «гражданскими», а на заставе их именовали не иначе как «гражданки»: две девушки работали телефонистками-радистками, одна была фельдшером и еще одна… по документам она именовалась «начальником оружейного склада», но собой привезла снайперскую винтовку, а совершенно гражданскую ее кофточку украшал значок «Ворошиловский стрелок» второй степени.

И оружейный склад под ее руководством тоже сильно изменился: на каждый карабин там хранилось по восемь сотен патронов (при том, что старые патроны от мосинок никто не увозил: их можно было и для пулеметов использовать). А еще на склад заставы привели еще что-то, упакованное в большие деревянные ящики — но она их даже открыть не позволила.

А вот что позволила — так это потренироваться с минометами. В отряде говорили, что их на каждую заставу привезли по четыре штуки. Правда, пострелять из них никому не дали, сказали, что стрелков и в «пополнении» достаточно, но вот потаскать эту десятикилограммовую железяку пришлось почти всем бойцам…

Сообразив, что он уже час думает о чем угодно, только не о рапорте, лейтенант Карякин решил «чистописание» отложить на завтра, а возможно и навсегда: ведь никто всерьез не пострадал, а пара оплеух — это вообще не повод тревожить начальство. Но вот уйти спать у него не вышло: Вера — одна из телефонисток — без стука ворвалась в его комнату и сообщила давно ожидаемую и все же неожиданную новость:

— Антон Семенович, заставу в ружье, всем рассредоточиться по боевому расписанию. Немцы начали войну.

— Как начали? — лейтенант прислушался. — Тихо же вокруг!

— Командование сообщает, что на бомбежку СССР летит несколько тысяч немецких бомбардировщиков. Границу пересекут приблизительно через полчаса, а в районе четырех ожидается артиллерийский обстрел всех застав… ну и всего остального.

— Полчаса… до дальних секретов не успеть, но если обстрел начнется к четырем… шестьдесят человек на семь километров…

— Во-первых, на все секреты выдвинутся отряды Девятого управления, так что границу прикроем. Во-вторых, минут через пятнадцать только на заставу прибудет рота ополчения.

— Какого ополчения?

— Ополчение Девятого управления, из временных колхозов. До поселка двадцать шестого колхоза тут всего полтора километра…

Полковник Васин был разбужен ординарцем в самом начале третьего, но невыспавшимся он себя не чувствовал: по неведомым причинам вот уже три недели командование установило время отбоя в шесть вечера и подъема в четыре утра, так что выспаться он успел. А через пятнадцать минут он уже взбодрился так, что даже утренней чашки кофе не понадобилось, причем не только ему: весь полк стоял на ушах. А еще через пятнадцать минут «учебный полк», стоящий в крошечном городке Друскеники, пересек Неман и отправился в намеченный почти год назад поход. Задача у полка была простая: до восьми утра выставить фронт от Юрбаркаса до Таураге и продержаться там хотя бы трое суток…

Командир гарнизона Брестской крепости полковник Веревкин ровно в два-сорок пять в присутствии всех командиров распечатал «красный пакет» и зачитал боевой приказ. Вообще-то среди собравшихся он был не самым старшим по званию, но генерал-майор Лазаренко принял полковника именно как командира, ведь его дивизия лишь «временно квартировала» в крепости. И, когда приказ был зачитан, коротко ответил «есть».

А полковой комиссар Фомин как-то перевозбудился, начал кричать, что «это предательство»…

— Ты, Ефим Моисеевич, возможно где-то в глубине души человек неплохой, может даже в чем-то хороший, — с неприязнью глядя на комиссара, высказал свое командирское мнение Веревкин. — Но беда в том, что при всем при этом ты полный идиот, а в военное время от идиотов никакой пользы кроме вреда нет. Поэтому тебя — для твоей же пользы — мы арестуем и передадим в НКГБ, и вот они уже решат, ты идиот от рождения или тайный троцкист и враг народа.

— Да ты… да ты… — начал было комиссар, но слов подходящих, видимо, не нашел и схватился за наган. На чем его военная карьера и закончилась.

— Надеюсь, больше никто не сомневается в правильности приказа командования военным округом?

— Спасибо, Николай Евгеньевич, — произнес майор Дородных, в полку которого и комиссарил несостоявшийся карьерист. — То есть приказ понятен, есть вопросы по исполнению. Какое количество боеприпасов брать с собой и как, ведь наверняка придется вступить в серьезные арьергардные бои, а если учесть, что у германца наверняка и танков будет немало… В руках-то снаряды не унести.

— Всю противотанковую артиллерию забираете с собой, а снарядов со складов берете сколько увезете. Это ко всем убывающим относится. Конечно, в любом случае вы сколько нужно не утащите, но вам вдогон отправятся грузовики Девятого управления, они должны вообще все боеприпасы в Кобрин перетащить.

— Тогда у меня вопрос, — сообщил Лазаренко. — У меня в дивизии восемь зенитных пулеметов…

— Оружие забираете всё. Вам эти пулеметы пригодятся, а в крепости и свои есть. Кстати, обещают, что до темноты все отходящие части могут особо о воздухе не беспокоиться. Бдительность, конечно, терять не надо…

Немецкие самолеты границу пересекали не все сразу и везде: во-первых, от границы до назначенных целей им было лететь где дальше, а где ближе, а во-вторых, и от своих аэродромов путь до границы был разный. Но группы, нацеленные в одно место, границу все же пересекали скопом. Судя по всему, «самой дальней» целью фашистов был аэродром в Вильно: группа из более чем тридцати бомбардировщиков, поднявшаяся с аэродромов Гумбиннена и Тильзита, границу (правда все же литовскую) пересекла примерно в три часа десять минут. А ближайшей (от границы) целью был, похоже, аэродром возле Гродно — но там и лететь-то было меньше тридцати километров. Пять минут всего, но оказалось, что пять минут в небе СССР для непрошенных гостей — это слишком много.

Миша Костененков — ученик Рожанского и ведущий инженер по теме управляемых ракет — на позиции возле Гродно оказался случайно. То есть не совсем случайно, он решил вместе с инженером-инструктором Сашей Королевым проверить уровень подготовки персонала первой штатной батареи. И этот уровень его не особо порадовал, так что он лично занялся дополнительным инструктажем. Ну и прозанимался этим почти неделю — а когда батарею подняли по тревоге, немедленно отправился на позицию. Саша занял место рядом с оператором-наводчиком, а Миша (все же Михаил Владимирович) — на станции обнаружения. То, что сейчас, возможно, батарею начнут бомбить, его вообще не беспокоило, он волновался исключительно по поводу того, как поведут себя его «изделия». Ни на секунду не забывая, что каждая из стокилограммовых ракет стоит, между прочим, чуть даже больше сорока тысяч рублей. Правда курирующая проект Ирина Алексеевна говорила, что нужно считать сколько эта ракета позволить сэкономить, не допустив разрушений от бомбардировки — но все же сорок тысяч — это очень много, и просто «выкидывать» такие деньги на ветер было бы очень жалко…