— Работать будем в ЦАГИ? Вы туда фюзеляжи перевезете?

— Молодые люди, вы что, решили поиздеваться? — в голосе Ирины прозвучала какая-то усталость и даже, как показалось Скрдинскому, безнадёга. — Эти работы идут под грифом «совершенно секретно», и вестись они будут именно здесь, у нас.

— А вы не выглядите сильно старше нас, — заметил Камов, который знал почти наверняка, что «женщина в белом» — его ровесница.

— А вы что, считаете себя старыми? Я тоже молодая и радуюсь этому. Потому что знаю: я успею сделать все, что захочу… что уже хочу успеть. И да, Юрьева к работам привлекать можно и даже нужно, вам специально выделят самолет чтобы летать с вопросами в Москву или его сюда привозить.

— А какое-нибудь жилье нам выделят? — не удержался уже Миль.

— Какое-нибудь — да. Стандартные квартиры, у нас с этим всё просто. А так как вас мы к себе выдернули, скажем так, несколько внезапно, то квартиры вам предоставят в несколько расширенной комплектации. То есть с холодильником, стиральной машиной, если что-то еще потребуется — скажете коменданту, вам все предоставят. А насчет мебели — можете стандартную в магазине выбрать или на свой вкус любую заказать, это все бесплатно для вас будет. Только стандартную вы сразу получите, а на заказ минимум неделю ждать придется. И да, занавески или обои если захотите поменять, или светильники — это уже за ваш счет будет…

— Как думаешь, смогут Камов или Миль построить вертолеты до войны? — спросила у Ирины Света после того, как Ира поделилась с товарищами деталями переговоров с будущими Главными конструкторами.

— А хрен его знает! Но в любом случае их работа ненужной не окажется, а затраты-то копеечные!

— Ага, копеечные, — незлобливо ругнулась Оля, — у нас таких копеечных на миллионы немереные уже набралось. И где на всё это денег-то набраться?

— Наберем, копеечка там, копеечка здесь, — с улыбкой ответил Вася. — Пока мы барыжим аргентинским мясом и хлебом, недостатка в деньгах у нас не предвидится. Причем заметь: мясо мы продаем по минимальной магазинной цене семь рублей за кило, то есть по доллару и тридцать пять центов, и навар получается доллар с килограмма. Ну, чуть меньше с учетом доставки из портов, но триста пятьдесят тысяч тонн — это уже овердофига.

— Сдается мне, что Иосиф Виссарионович скоро наш бизнес аннулирует, — ответила ему Оля.

— Не аннулирует, — возразил Петя, — для него все это выглядит так, как будто мы мясо то же вообще бесплатно получаем.

— Охренеть как бесплатно!

— Оль, у Виссарионовича всяко денег на закупку мяса за границей нет, а откуда у нас деньги — он давно уже не спрашивает. Мы в казне валюту не просим, стране пользу наносим в основном за рубли, на исследования наши эти же рубли и тратим — ну и какие к нам вопросы?

— Вопросов дофига, но сейчас их просто некому нам задавать. Валерьян все же допился, никакой клопидогрел его не спас — и в верхах срочно решают кого на Госплан поставить.

— Струмилина, нет?

— Струмилин Виссарионовичу прямым текстом, причем на совершенно русском, эту перспективу обрисовал. Я как раз с ним обсуждала вопросы по новому металлургическому заводу когда Сталин позвонил, и собственными ушами слышала. А потом собственными глазами видела покрасневшего аж до слез Струмилина: он, когда со Сталиным ругался, обо мне просто забыл, — Оля даже заулыбалась, вспомним этот момент.

— А этот, который первым замом у алконавта был? Латыш который?

— А с ним еще веселее: Менжинский на него столько интересного накопал, что у латыша сверхзадачей будет до конца года живым остаться. Кстати, скоро нам с Рудольфычем придется попрощаться…

— А что Гуля говорит?

— Гуля не в курсе, потому что прощаться мы будем по другой причине: он сказал, что намечено преобразование ОГПУ в два наркомата. Один — сугубо внутренних дел, и он останется за Рудольфычем, а второй будет НКГБ, и кто станет его начальником — пока неизвестно. Однако известно, что Девятое управление станет Особым экономическим управлением как раз в НКГБ.

Еще двадцать девятого ноября тридцать седьмого года в Хранилище-13 Аню и Валеру привезла Ирина. На своем самолете привезла, к одиннадцати утра. Ну а раз привезла, то вместе с ними и пошла в седьмую секцию «посмотреть на исторический момент». Захватив с собой из самолета большую сумку…

Вообще-то было видно, что «электростальцы» сильно волновались. Даже не так: они едва удерживались на грани паники, и Ира решила ребят немножко подбодрить:

— Ань, ну что ты так психуешь? Ты же прокладки давно уже сделала?

— Какие прокладки?

— Гигиенические, с гидрогелем. А ты что, не надела? Это не страшно, я вот захватила с собой, поделюсь без вопросов.

— Зачем?

— Ты еще спрашиваешь! Очень полезная штука, между прочим. Я, когда Васе доказывала, что самолет пилотировать могу, только ими и спасалась. Ну да, я несколько раз тогда описаться успела, но он и не заметил! Так что сейчас придем, ты всю жидкость из организма вылей, прокладку надень — и никто ничего не заметит! Заодно и Валере дай, я специально для него и пеленку впитывающую захватила. Детский, конечно, размер, но штаны все равно у него сухими останутся. Валер, ты слышал?

— Что ты сказала? Извини, прослушал…

— Ань, ему точно пеленку нужно нацепить.

— Ир, если что-то пойдет не так, то никакая прокладка никого не спасет.

— Ты все еще думаешь, что я девочка-дурочка-мажорка? В седьмой секции даже если тепловой взрыв случится, наружу хрен чего прорвется. Да и то: ну потеряем мы сотню тонн воды, и что? Кто-то от этого умрет? Ты не… в общем, заранее не писайся: я тоже просчитала у себя возможные последствия и знаю, что бояться нечего от слова «совсем».

— Если наши расчеты неверны и ничего не получится…

— Валера, я, конечно, по самолетам больше. Но у меня в самолетах с троированным резервированием вероятность критического отказа на два порядка больше, чем у вас! Вдобавок, как я понимаю, у тебя при необходимом минимуме в сто восемьдесят каналов установлено триста сорок. Ну не запустится, так подольете водички, загрузите каналов побольше — и все равно запустите, просто чуть позже. Насосов вам двух достаточно, а у вас их шесть подключено и четыре в холодном резерве, сборок у тебя уже на полторы полных загрузки — так чего вы очкуете?

— Ир, мы все это знаем и умом прекрасно понимаем. Однако…

— Ребята, я тоже все понимаю, но: Хлопин тут сидит ждет положительного результата, причем со вчерашнего вечера ждет, прочий народ тоже — и вы такие с постными мордами заходите. А люди, между прочим, ждут праздника! Так что мандраж отставить, морды быстренько сделали счастливые — и вперед!

— Ир, а может ты, вся такая позитивная, и произведешь пуск?

— Я?! Не… если вы так настаиваете… там же просто кнопку нажать надо? Это я могу, причем могу даже проделать это с довольной рожей. И с гордостью: вот, дура-дурой, а добилась великой чести нажимания кнопки! Так, ребята, если мне склероз не изменяет, то туалеты вон там, а я вас тут подожду. Даю вам пять минут, время пошло!

Аня, окинув взглядом собравшихся в пультовой людей, про себя заметила, что все были практически спокойны и лица всех и их позы даже выражали лишь «повышенный интерес». И, похоже, в успехе никто не сомневался. Изо всех сил стараясь «делать морду кирпичом» она с определенным трудом прошептала Ирине:

— Давай, нажимай кнопку, а то я просто упаду тут…

— Итак, товарищи, — громко произнесла Ирина, встав в театральную позу и изобразив «вдохновенное лицо», — сейчас произойдет историческое событие: я нажму на кнопку. Но кнопка эта не простая, она вообще зеленая. Хотя по мне, так лучше бы её покрасить в синий цвет — но приходится жать на то, что имеем. Так, кто меня снимает на кинокамеру? Парень, зайди вон с той стороны, с этой я половину события загораживаю своей… собой загораживаю. Итак, товарищи, я нажимаю… нажала… где бурные аплодисменты? Валера, ты как?

— Я нормально… в смысле, загрузка пошла… поток нарастает… Ань, ты знаешь: у нас получилось. Получилось!